Но что касается церковнославянского: возьмём, к примеру, простой и всем хорошо известный пасхальный тропарь. Среди прочего, там есть слова, что Христос "сущим во гробех живот" даровал. Есть, значит, такие "сущие", то есть "существующие" во гробах. И вот в этом "существовании" мертвецов и кроется довольно значительное искажение смысла. Как мертвецы могут быть "сущими", как они могут существовать? Ведь весь смысл в том, что они потеряли или теряют свое существование, свое бытие. Все знают, что "Сущий" по древнейшему откровению - это Имя Божие: Бог есть Тот, Кто единственно имеет подлинное существование, Кто - источник бытия в Себе Самом ("всё через Него начало быть, что начало быть"). А здесь мертвецы тоже, оказывается, "сущие"! Только во гробах. Ведь, быть может, и здесь, среди всего прочего, было заложено некое богословское искажение, которое негативно влияло и влияет до сих пор на "народную" веру: есть ли какое-то вечное существование, бессмертие у всех без исключения людей, независимо от Бога и вне Бога? Но это уже тема для отдельного большого разговора.
Посмотрим оригинальный греческий текст, и увидим, что там нет никаких "сущих": "τοῖς ἐν τοῖς μνήμασι". То, что в церковнославянском переведено как "сущим", это "τοῖς" - "те, которые", причем это же слово дальше используется как артикль ко "гробам". Получается, здесь говорится о "тех, кто (которые) во гробах", то есть о мертвецах, и они даже никак не называются. Они не "существуют" в гробах: это просто образное выражение, отсылающее ко всем, кого постигла смерть, кто лишился или будет лишён когда-либо жизни: именно "тем" Христос дарует жизнь вечную через свое Воскресение. Он даёт им жизнь, бытие, существование - то, чего они оказались лишены. Хорошие русские переводы (как и современные переводы на другие языки) все это учитывают.
Откуда же в церковнославянском появились "сущие"? Просто переводчики на церковнославянский делали не полноценный перевод, а "кальку" слово в слово, и старались, чтобы количество и порядок слов при переводе не менялись. Такой весьма формальной принцип заставлял отходить от языка оригинала даже там, где в этом не было никакой существенной необходимости.
Так, например, в первом послании апостола Петра такая же конструкция, как в пасхальном тропаре ("τοῖς ἐν"), в церковнославянских текстах переводится как "Мир вам всем о Христе Иисусе" (1 Пет 5:14). Здесь даже смысл теряется: не ясно, к чему относится "о Христе" - "мир во Христе"? Но все на самом деле просто: "мир вам всем, кто (которые) во Христе Иисусе". Апостол не "посылает" всем мир, а как бы констатирует: "если вы во Христе, то мир вам, вы правы и обретёте мир".
Подобных примеров можно было бы приводить сотни и тысячи, но, однако, это не помешало церковнославянским текстам принести те плоды духа и смысла, которые они в свое время принесли. Наступила другая эпоха, и русские переводы сегодня - это, конечно, продолжение дела свв. Кирилла и Мефодия, которое, к тому же, может быть осуществлено ещё более качественно, профессионально, научно, исходя из всего имеющегося опыта, а поводов бояться "искажений" - уж точно куда меньше, чем тысячу лет назад.