Сразу после приведенной выше цитаты Свт. Николай написал следующее: "Язык вульгарный в Евангелии не допустим. Если мне встречаются два совершенно тождественных иероглифа или выражения, и оба они для японского глаза и уха одинаково благородны, я, конечно, отдам предпочтение общераспространенному, но никогда не делаю уступок невежеству и не допускаю никаких компромиссов в отношении точности переводов". Можно предположить, что, например, о. Георгий Кочетков мог бы сказать ровно тоже самое в отношении своих переводов богослужения на русский язык. Если взять, например, недавно разбиравшийся здесь пример с каноном свт. Андрея Критского: перевод "колодки тяжкие греха" может быть не всем понятен (не все представляют уже, что такое "колодки"), но более соответствует оригинальному ὁ κλοιὸς, чем "бремя" в славянском и других русских переводах.
Конечно, вульгарный язык как раз и не допустим для переводов, а вот литературный русский язык в своих высших пластах - язык русского богословия, философии, поэзии, литературы - вполне. Свт. Николай Японский говорит, что при прочих равных отдаст предпочтение общераспространенным словам: а такими в нашей стране, как известно, являются слова русского языка. К примеру, слово "жизнь" у нас более распространено, чем церковнославянский "живот" - и уж звучит не только не менее, но даже более благородно для русского уха. Поэтому "всю жизнь нашу Христу Богу предадим" для него сегодня больше бы подошло, чем "весь живот..." (как и "снова и снова" вместо "паки и паки"). С другой стороны, естественно предпочесть многие и многие церковнославянизмы ("очи", "уста", "глава", "единородный", "грядущий" и т.п.)
Приведём также другие замечательные слова свт. Николая Японского, чтобы глубже понять его подход в выборе языка перевода. "При мысли о важности того, что переводим, любезен нам почтенный язык ученый <...>, но этот язык был бы неудобен и для среднеучёных, а для малоученых совсем не понятен. При мысли о том, что переведённое нами должно быть доступно всем, и что в этом именно должно состоять главное его достоинство, влечёт нас к себе язык массы, язык народный, но тогда перевод наш вышел бы до того вульгарным, что им сразу пренебрегли бы все, не составляющие простонародья. Положено нами употребить язык средний... Этому стараемся и следовать, хотя, по неопределенности признаков и неясности границ, здесь широкое поле для нескончаемых споров, в которых я всячески стараюсь отстаивать наибольшую общепонятность, а мой сотрудник защититься от вульгаризмов и соблюсти изящество речи"
Вот он, настоящий равноапостольный святитель, который отстаивает "наибольшую общепонятность" для просвещаемого народа по любви к нему и к Богу, чтобы Христос, Его Церковь, Его Слово, таинства и молитва могли быть близки и доступны всем, без излишних препятствий. Как хорошо было бы чтить его память не только словом, но и делом, и жизнью в нашей Русской Православной Церкви.
Святой равноапостольный святитель Николай, моли Бога о нас!
P.S. Отдельно можно было бы обсудить замечательный, свободный и открытый подход святителя к "апробации переводов". Сделанный перевод прочитывался в храме во время службы, о нём собирались отзывы, а трудные отрывки переводов или понятий рассылались по христианским общинам, и также собирались отзывы. Затем весь перевод снова редактировался. Насколько мы сегодня готовы к такой сознательности, ответственности и открытости - это вопрос к каждому из нас.