Пойдём от обратного. Говорят, что любой грех отлучает человека от Церкви, от Христа. Иначе же, кажется, что даётся какой-то "зелёный цвет" грехам, которые не считаются смертными. Как будто можно иметь какие-то грехи и при этом быть в Церкви ("Какое согласие между Христом и Велиаром?"). Но это же невозможно, и это пугает. Если же любой грех отлучает от Церкви, то и исповедоваться нужно перед Причастием в любом случае, ибо нельзя быть вне Церкви и причащаться. Кажется, что всё понятно и логично.
Логику нужно продолжить. Если человек исповедовался, то до Причастия остаётся некоторое время. За это время он не остаётся безгрешным, но может согрешить: и мыслью, и словом, и делом. В таком случае, следуя прежней логике, он оказывается вне Церкви и причащаться ему тогда нельзя (либо нужно бежать снова исповедоваться, и так несколько раз). В итоге получается, что причащаться нельзя никогда и никому. А это уже просто уничтожение Церкви и противоречие Божьей заповеди. Ну, проблему можно было бы решить таким образом: давать Причастие сразу же, мгновенно после исповеди индивидуально каждому (пока не успел согрешить). Действительно, почему ещё не додумались до такого? Тем более если миряне не привыкли слышать никаких евхаристических молитв, и жертву приносит, и освящает Дары, как считается, не народ, и священник. Народ всё равно впустую простаивает в отдельном помещении. А так: пришёл, исповедовался и причастился (да-да, эта "сакральная формула" в действии), получил свою порцию благодати, и ушёл. Всё сразу получаешь: и для всех экономия и сил, и времени: такая вот эффективная оптимизация процесса была бы. А кто хочет послушать богослужение, песнопения, ектеньи - так есть все другие службы.
Ну ладно, даже если не так, то можно допустить некую схоластическую схему, что после исповеди человек получает некий заряд благодати на несколько часов, который покрывает грехи, и потому человек может причащаться. Но и в таком случае получается, что как только человек покидает храм, он грешит и потому оказывается вне Церкви! Получается, что вне храма, вне службы Церкви нет, ибо все согрешают. В мире Церкви, как собрания верных христиан, как Тела Христова, получается, просто нет как реальности. И тогда вне службы христиане не ведут церковную, т.е. христианскую жизнь, а ведут "мирскую" жизнь. На то они и "миряне", наверное. Снова уничтожение Церкви.
При такой логике у неё ещё есть шанс, если признавать "постоянной Церковью" только рукоположенных священнослужителей. Так у нас на практике и происходит: схоластически им присвоена некая постоянная "мера благодати", почему для них исповедь перед Причастием совсем не обязательна. Вот для них, почему-то, вдруг вспоминается различение на смертные грехи и несмертные, от чего и зависит необходимость исповеди. Вот эта "постоянная мера благодати" и делает священнослужителей в Церкви и Церковью "постоянно". По сути, это именно то, что было нормой изначально для всех христиан, о чём и идёт речь. Но надо помнить, что вне Церкви нет спасения, и, таким образом, такой клерикализм лишает спасения всех, кто не имеет "священного сана". Ибо если человек в Церкви не постоянно, если он обычно вне её, то даже исповедь и Причастие для него не имеет никакого смысла. Тогда для спасения необходимо принять сан. Но в этом случае это есть полное обесценивание таинства Крещения, которое и есть единственное и подлинное принятие спасения, "посвящение", обретение "царственного священства". Но не зря так Крещение уже мало кем в сущности воспринимается: никто в это не верит, даже если и исповедует, ибо Крещение обычно совершается как самодостаточный обряд, бездумно, без подготовки, без нормальной катехизации, без подлинного рождения в новую жизнь во Христе.
Таким образом, различение смертных и несмертных грехов, отлучающих и не отлучающих от Церкви просто необходимо, как и необходимо отделение исповеди от Причастия. И так в Церкви всегда было и есть (пусть даже прикровенно), и апостол Иоанн писал: "Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти". Это тайна, почему именно тяжкие грехи отлучают от Церкви, а остальные покрываются Божьей Любовью: тайна меры личного отношения к Богу. Это тайна, отказываясь от которой мы приходим к абсурду и искажению Веры и Откровения. И не надо бояться, что в таком случае грех дозволяется: "боящийся несовершенен в любви". Исповедь нужна и полезна и как терапия против "мелкого греха", как постоянная возможность, а не обязанность; как нужно и постоянное покаяние, не связанное с таинством исповеди; как нужна исповедь перед тем, перед кем согрешил; как нужно и постоянное "испытание совести"; как нужны и прочие признаки духовной самостоятельности. Но исповедь никак не должна быть связана и привязана к Причастию.
Ибо Причастие - это прежде всего принятие Божественной любви, участие в Благодарении (Евхаристии), отдача себя и всей своей жизни Богу, участие в жизни Церкви, углубление единства и общения с Богом и с братьями и сёстрами во Христе. Иначе говоря, Евхаристия - это когда мы смотрим не на себя, а на Бога, на Христа, на Его Церковь и Его детей: смотрим и причащаемся тому, что видим, - то есть принимаем всецело в себя и в свою жизнь, и отдаёмся тому, что видим. Исповедь же нужна только как одна из возможностей корректировки "зрения", по мере надобности, а особенно же необходима в случае наступления слепоты при тяжких грехах: или когда, например, человек намеренно причащается реже, чем раз в три недели (за что по канонам отлучается от Церкви, ибо уже сам себя отлучил) - что это, как не слепота духовная? Или когда убивает, прелюбодействует, ворует, лжесвидетельствует, отрекается от Христа и т.п.? В этих случаях слепота очевидна: человек не видит и не принимает Христа, потому уже и не может быть в Его Церкви, и тогда ему нужно примириться с ней в совершенно отдельном таинстве исповеди, которая изначально совершалась публично, ибо примириться надо было с этой конкретной Церковью, с этой конкретной общиной учеников Христовых, за границы жизни которой человек вышел, - и снова жить в этом собрании и непрестанно причащаться образу и смыслу его жизни во Христе.